А может быть... Страшная слабость охватывает меня, мое сердце чуть не разорвалось... Да это же... «с». «С»!
Я выскочил из-за стола и с криком: «Теперь я добился!» — упал на диван.
6
— Садись, Гарин, пять. Ты хорошо выучил урок.
Елена Сергеевна протягивает мне дневник и кивает, солнечный зайчик рассыпается в ее волосах. Я беру дневник, как подарок, и иду к своей парте. Усевшись, я записываю домашнее задание и, старательно промакнув, прячу дневник в портфель. И все ребята тоже заполняют дневники и застегивают портфели: ботаника — последний урок.
— Ты чего улыбаешься? — спрашивает меня Павлик.
— Кто? Я?..
Домой, домой! Сдвинуты парты, исписаны доски, густой поток голосов скатывается вниз по лестницам, бурлит в раздевалке, у школы: «Пальто, пальто, где пальто?!» Высоко вверх взлетели чьи-то галоши.
— Подожди! — кричит Павлик.— Подожди!..
— Давай, давай! — кричу я.
И Павлик вновь бросается отыскивать фуражку.
7
— Ну, и вот,— рассказываю я, прожевывая котлету, а мама сидит на стуле и, улыбаясь, слушает.— Ну, и вот... А потом, уже в самом конце, Елена Сергеевна задала такой трудный вопрос, что все даже притихли.
— Притихли? — И мама еще шире улыбается.— Ну, а ты что?
— Я ответил...
В комнате становится тихо, и я скромно посматриваю в сторону. Но тут раздается стук в дверь:
— Витя дома? — Павлик подмигивает мне и машет рукой.
— Пошли в кино,— шепчет,— пошли скорей, на два часа.
Я вопросительно смотрю на маму:
— Можно, я в кино пойду? Павлику разрешили...
— А уроки?
— Но я же быстро, мама, а в четыре приду — все уроки сделаю.
Павлик стоит у дверей и кивает. Я говорю, а он кивает. Он очень хочет, чтобы мне разрешили. А я... я бы все сейчас отдал!..
Мама смотрит задумчиво, и мне нравится, как она смотрит, очень нравится. Когда мама смотрит так, все кончается хорошо.
— А много вам уроков задали? — снова спрашивает она.
— Уроков? Много ли уроков? — Я удивленно и радостно раскрываю глаза и смотрю на Павлика. У Павлика такое лицо, словно нет ничего смешнее этого вопроса.— Да никогда нам так мало не задавали!
— Никогда так мало не задавали,— кивает Павлик.
— А по географии-то, по географии,— смеюсь я,— одна страница.
— А если не сделаете?
— Сделаем! — Взмахнув рукавами, я натягиваю пальто.— Сделаем!
И мы выскакиваем во двор.
— Осторожней, не торопитесь! — кричит вдогонку мама. Мы замедляем шаги и, выбравшись за ворота, как по команде, срываемся с места.
Стараясь не отстать, я то и дело шаркаю ногой: моя правая галоша соскакивает.
— А ты точно знаешь, что это кино идет? — спрашиваю я.
— Конечно, точно.
— А вдруг не на два?
Павлик хочет что-то сказать, останавливается, крутит головой.
— На два, на два,— говорит он, отдышавшись.
Бежим дальше. Галошу я держу в руках. Хороший все-таки день сегодня... Нет, наверное, мы опоздаем в кино... наверное, не успеем: не может быть, чтобы все так хорошо получилось, это слишком хорошо.
Заворачиваем за угол — на больших серых часах дернулась стрелка: без пятнадцати два. Успели. Наверное, билеты кончились. И как это я раньше не подумал?..
Есть! Вбегаем в фойе. Налево розовый зал, направо — голубой. Бежим в голубой. Пятый ряд, третье и четвертое место. Усаживаемся. Ух, жарко!.. Снимем пальто? Снимем. Снимаем пальто, усаживаемся.
— Давай твое пальто,— говорю Павлику,— я оба подержу.
— Да нет,— говорит Павлик,— давай я.
— Да мне не тяжело!
— И мне не тяжело...
Хлопают стулья, зал быстро наполняется: шляпы, фуражки, платки. И мне даже жалко маму: сидит себе там в комнате, убирает, а по радио, конечно, что-нибудь тоскливое передают. Скучно.
— Смотри,— толкает Павлик,— Колька Рябов...
И правда Колька, в первом ряду уселся, головой вертит. А вон и Чернов с Соловьевым... Да тут полкласса!
— Васька, Колька! — кричим мы и размахиваем фуражками.
Увидели, смеются... Ах, хорошо!.. Началось... Тихо, тихо!
«Смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе...» Гражданская война, Петроград, идут солдаты. Перепоясанные лентами патронов, в черных бескозырках, бегут матросы... Строчит пулемет... падают, встают... белогвардейцы наступают... Победа или смерть!
