Схватил с сиденья фотоаппарат и побежал по дороге. Сергей Сергеевич побледнел сразу и за ним.
— Стой, негодяй!
Только не ему со Степкой гоняться. Пробежал метров сто и пошел шагом. А Степка мчится, как заведенный.
Лейтенант растерялся, глаза у него стали круглые, как у кошки. Говорит мне:
— Это что же такое? Вы и вправду хулиганы!
Сергей Сергеевич остановился, даже идти не может. Тогда и Степка остановился. Лейтенант кричит:
— Отдай сейчас же!
А Степка далеко — еле слышно:
— Не... не пойду... он мне морду набьет.
— Давай в машину! — говорит лейтенант шоферу. — Догоняй его!
Я еле-еле успел прыгнуть в машину. Проехали мы мимо Сергея Сергеевича, а Степка никуда не бежит. Повесил аппарат на сучок, вышел на обочину и стоит, ждет. Довольный такой.
— Стой! — кричит ему лейтенант.
— Я и стою, — говорит Степка, а у самого — рот до ушей. Лейтенант спрыгнул, схватил Степку за руку и втолкнул в кабину.
— Я с тобой в Приозерске рассчитаюсь!
— Да товарищ лейтенант... — начал было Степка.
— Молчи! Разговаривать с тобой не хочу.
— Да вы сначала послушайте...
— И слушать не хочу!
— Пожалуйста... — говорит Степка.
И мы уехали. А фотоаппарат остался висеть на сучке.
Приехали в Приозерск. Лейтенант написал шоферу какую-то бумажку. Шофер ушел. Нас лейтенант посадил за перегородку. Сам сидит, молчит. Уж тут даже и я не выдержал.
— Товарищ лейтенант, да честное слово!.. Хоть идемте в лес... Лейтенант молчит, бритвой на столе чертит. Потом встал.
— Пойдемте.
Мы идем по улице и думаем: «Куда он нас ведет? В тюрьму, что ли?» А он идет впереди и не оборачивается. На улице уже темно, удрать можно, как дважды два. Но мы же не виноваты, чтобы нам удирать. Даже и не собираемся. Я Степке шепчу:
— Зачем фотоаппарат отдал? Там же они все засняты у лося... Но Степка тоже молчит. Обиделся на лейтенанта.
Пришли мы в столовую. Лейтенант купил чаю и пончиков.
— Ешьте.
Мы хоть и обиделись, но стали есть, потому что были голодные. Лейтенант сидит, на скатерти узелки завязывает и сам не ест. Потом говорит:
— Слушайте, ребята, давайте по-честному... Убили лося или нет? Или вообще никакого лося не было?
Степка жует и молчит. Я говорю:
— Убили.
— Я вас отпущу, — продолжает лейтенант, — только скажите правду.
Если они действительно убили, то жаловаться не будут, и я еще это дело разберу. Можно следователя пригласить, экспертизу... Я номер «победы» записал. А если ничего не было, то мне из-за вас влетит. Так хоть скажите, чтобы заранее знал.
Степка вынул изо рта недожеванный пончик и положил на тарелку.
— Вы с нами разговаривать не хотите, сами сказали.
— Хочу. Только не врите.
Но Степка не любит, чтобы все было просто. Говорит:
— Закройте глаза.
— Не дури.
— Ну, тогда отвернитесь.
Лейтенант вздохнул, но отвернулся. Степка вынул из кармана кассету от фотоаппарата и положил на стол.
— Пожалуйста.
— Это что еще?
— А то, — говорит Степка. — Пока он за мной по дороге бежал, я кассету вынул. Они, когда лося убили, стали сниматься. Теперь можно карточки отпечатать. Там все ихние морды с ружьями.
Лейтенант как вскочит со стула.
— А ты не засветил?
— Ну да еще... Что я, не знаю? Я смотал сначала. Хотите, можно хоть сейчас проявить? У меня тут фотограф знакомый.
— Ну, нет... — говорит лейтенант. — Хватит мне ваших знакомых! Я в лабораторию отдам. А сейчас идемте, домой провожу.
— А как насчет пленки? — спросил Степка. — Может, расписку дадите?
Лейтенант засмеялся.
— Будет тебе расписка. Из какой школы?
Степка сказал. Лейтенант нас немного проводил, остановил на дороге машину, и мы доехали почти до самого дома.
В понедельник Анна Наумовна вошла в класс—и сразу к Степке.
— Хокканен, ты почему не явился?
— Я шел... Только не дошел.
Ребята засмеялись, а Полянская покраснела. Наверное, она за воскресенье еще больше в Степку влюбилась.
— Что ты не дошел, мне известно. А вот почему не дошел, — объясни.
— Мы с Крыловым жуликов ловили.
Ребята еще сильнее хохочут. Они-то Степку знают и никак не думают, что он — всерьез. Даже Анна Наумовна губы прикусила, чтобы не засмеяться.
— Поймали?
— Поймали. Не самих жуликов, а фотографии... Но это все равно. Лейтенант следователя вызовет.
Анна Наумовна нахмурилась.
— Ну, вот что, Хокканен. Хватит мне этих летчиков, художников, жуликов, лейтенантов, следователей...
— И орлов! Орлов! — кричали ребята.
— И орлов... Останешься после уроков на два часа. У меня будет с тобой последний разговор.
В это время открывается дверь и заглядывает учитель физкультуры.
— Хокканена и Крылова — к директору.
— Что там такое? — спрашивает Анна Наумовна.
— Понятия не имею. Пришел кто-то из милиции. Анна Наумовна даже побледнела.
— Мальчики, что вы натворили, говорите быстро.
А мы и сами напугались. Идем в кабинет, а у меня в ногах какие-то пузырики бегают. Анна Наумовна идет с нами. Постучались. Смотрим, у стола сидит наш лейтенант. Директор карточки в руках вертит.
— А-а, сыщики, — говорит директор. — Ну что, Хокканен, зашили живот твоему брату?
Лейтенант смеется. Вот уж действительно — ничего на свете скрыть нельзя.
Директор тоже смеется.
— Вот товарищ лейтенант говорит: двое, из нашей школы... Мне сначала и невдомек — кто это мог быть? Но как про живот услыхал, сразу догадался — Хокканен! А с ним и Крылов, конечно.
Директор протянул нам карточки, а там все точно, как было: лось и они с ружьями. Жалко только, что нас не видно. Надо было нам пораньше из кустов вылезти.
Анна Наумовна заглянула через мое плечо.
— Боже мой, какое варварство! Значит, вы действительно помогли задержать этих людей?
— Можно сказать, целиком их заслуга, — подтвердил лейтенант.
— Что же с ними теперь сделают?
— Судить будут. Я все материалы уже к следователю направил. Ребятишек в суд вызовут свидетелями, вы не пугайтесь.
— Теперь не испугаемся, — говорит директор.
И лейтенант ушел. Оставил нам на память две фотографии. Одну карточку Степка подарил Полянской, а другую мы приклеили к забору и расстреляли снежками.