— Благодарю вас, — сказала Алиса. — Это очень интересно.
— А про сухарики, так в море их смыло бы. Что на суше сушат, то в море морят. Что на суше сушеное, то в море мореное. На суше сушат сухари, а в море морят моржей. Они такие толстые, не очень-то ими обсыплешь, — сказал Грифон.
— А я и не подозревала об этом, — проговорила Алиса.
— Могу еще кой о чем рассказать, если хочешь,— предложил Грифон. — Ты, например, знаешь, почему линь оказался сзади?
— Я об этом не думала, — сказала Алиса. — Почему?
— Так и говорят: «Лини вы, потому и сзади». Любой рачишка это знает, — объяснил Грифон.
— Была бы я на месте сига, — Алиса все еще обдумывала песню, — я бы сказала линю: «Проходите вперед, пожалуйста. Не мешайте нам».
— Не мог он так сказать, — откликнулся Черепаха-Телячьи-Ножки. — Это был очень длинный сиг. А за любой очень длинной рыбой в море всегда плывет линь. И без него она никуда!
— Неужели? — удивилась Алиса.
— Конечно, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки.— Именно потому таких рыб и называют «пред-линными». И когда такая рыба подплывает, например, ко мне, я сразу вижу линя следом за ней и говорю: «Здравствуй, пред-линная».
— Тут, по-моему, и без линя можно было бы разобраться. Вы так не думаете? — спросила Алиса.
— Что я думал, то я сказал, — обиделся Черепаха-Телячьи-Ножки. А Грифон добавил:
— Давай-ка расскажи нам теперь про себя и свои приключения.
— Я вам расскажу про себя с сегодняшнего утра, — немножко стесняясь начала Алиса. — А про «вчера» не стоит, потому что вчера я была совсем другая.
— Объясни подробней, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки.
— Нет, нет, — нетерпеливо перебил Грифон. — На объяснения уходит уйма времени. Сначала расскажи, что с тобой приключилось.
И Алиса начала рассказывать о том, что с ней произошло с той минуты, как она увидела Белого Кролика. Сначала она запиналась, особенно когда эти создания придвинулись поближе и уж слишком широко раскрыли пасти, а глаза у них засверкали. Но мало-помалу она осмелела. Слушатели хранили молчание до тех пор, пока она не дошла до того места, как Шелкопряд слушал в ее исполнении стихи «В ваши годы, отец...» с совершенно не теми словами. И тогда Черепаха-Телячьи-Ножки протяжно вздохнул и произнес:
— Очень интересно.
— Интересней и не бывает, — сказал Грифон.
— Совершенно не те, — задумчиво повторил Черепаха-Телячьи-Ножки. Я бы с удовольствием послушал, как она читает стихи. Какие угодно. Скажи ей, пусть она почитает, — обратился он к Грифону, словно тот мог приказывать Алисе.
— Встань и прочти «Слышу, как лентяй бормочет...», — сказал Грифон.
«Как они все тут любят распоряжаться и заставлять! — подумала Алиса. — Словно в школе». Однако встала и начала читать. Но мысли ее все еще были заняты омарами, она не отдавала себе отчета в том, что говорит. И получалось нечто действительно очень странное.
Слышу, как Омар бормочет, вечно лежа на боку:
«Как бы я не перепекся! Эй! подсыпьте сахарку!»
Словно утка длинным носом, так и он, когда пришлось,
Пряжки-пуговки почистил, развернул носочки врозь.
Мель подсохнет в час отлива — он и пляшет и поет,
Он и пляшет и поет и акул не признает.
Но когда прилив нагрянет и акулы тут как тут,
Почему-то все омары еле голос подают...
— Совсем не похоже на то, что мне приходилось разучивать в детстве, — сказал Грифон.
— Я никогда прежде не слышал этих стихов, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки. — Вздор невероятный!
Алиса молчала. Она сидела, закрыв лицо руками, и в отчаянии думала: «Неужели же никогда-никогда и ничто не станет таким, как обычно бывало!»
— Хотелось бы, чтобы кто-нибудь все это объяснил, — сказал Черепаха-Телячьи-Ножки.
