А поп дергается, как полоумный, и чем больше дергается, тем глубже на кол садится. Прибежал Петря, а поп уже при последнем издыхании. Только и успел Петря слова поповы услышать:

— Спаси мою грешную душу, сынок, никогда больше не буду в чужие дела лезть.

И вправду не пришлось ему больше лезть: тут же помер. Прибежал Петря к братьям и кричит:

— Беда! Поп помер на колу, а люди скажут, что это мы его погубили!

Средний испугался до смерти, схватил мешок с деньгами — да и собрался дать тягу.

— Стойте, братцы! — кричит старшой, который был посмышленей.— Ополоумели вы, что ли? Обсудим-ка лучше все толком, а то поспешишь — людей насмешишь.

Сначала снимем попа и притащим сюда; потом вобьем в дверь крюк и повесим его. Люди и подумают, что поп пришел воровать, испугался, что поймают, да и повесился на двери.

— Верно,— ответил средний и успокоился.— Притащим попа, вобьем крюк и повесим его.

Так они и сделали и тут же пустились наутек. Старший схватил мешок с деньгами, средний — другой, а Петря — мешок с Мелким просом; не умирать же с голоду в дороге.

— Притяни дверь за собой, дурень! — на бегу крикнул Петре старшой.

«Притянуть дверь за собой? Как же ее притянуть?» — думает тот в недоумении. Бросил он мешок, снял дверь с петель, взгромоздил ее вместе с попом себе на спину да и отправился вслед за братьями. А те неслись сломя голову, будто от пожара спасались.

Бежали они, бежали, пока не достигли густого леса. Тут их и застигла ночь.

— Тьфу ты, наказанье Господне! — крикнул старшой, увидев Петрю с дверью да с попом на спине.

Лес — такой темный и густой, что даже жутко становится. И будто уж слышится щелканье волчьих клыков, медвежий рык и вой других голодных зверей. Того и гляди, накинутся и растерзают братьев в клочья. Мертвого попа только тут не хватало... Кто знает, что еще может выкинуть мертвый поп!

Петря и так с ног валился.

— Что же тут такого,— отвечает брату,— брошу я его — вот тебе и вся недолга.

— Боже упаси! — кричит средний.— Оставим его здесь, а ну как он отвяжется и припустится за нами?

— Верно,— говорит старшой.— Ночью мертвецам вольная воля. Держи его при себе и не давай ему спуску.

Идут они дальше: старшой впереди, второй — за ним, а третий — сзади. Трудно и боязно им идти по темному лесу. Шагают, а куда — сами не знают. Устали, ноги еле волочат.

Что тут поделаешь? Отдохнуть бы — да боятся и того, и сего, и всего. Мало ли что может случиться ночью в темном лесу!

Только умные люди нигде не пропадут. Нашли они большое ветвистое дерево, полезли на него и устроились на ветвях отдохнуть. Кто знает, может, и поспать удастся?

— Гляди в оба,— говорит Петре старшой.— И не смей спать. Стой на страже и, как кто появится, сразу нам говори. Да за попом следи, чтоб пакость какую не натворил. Придет наш черед — мы станем на страже, а ты поспишь.

Поставил тут Петря дверь на ветки и прислонил ее к дереву, пощупал, хорошо ли вбит крюк, держится ли веревка на поповой шее.

— Не ваша это забота,— отвечает он братьям.— Обо мне пусть у вас голова не болит. Спите спокойно, как дома на печи. А я глядеть буду.

Насторожился Петря, что твоя кошка, стоит, по сторонам поглядывает, вперед-назад, влево-вправо, застыл, едва дышит. Вдруг слышит, будто невдалеке шелестит. Видит — появляются какие-то тени. Одна, другая, третья, двенадцать и еще одна — всех тринадцать.

А это были разбойники — двенадцать, с главарем — тринадцать. И несли они драгоценности, шелка, бархат да иные драгоценные вещи, награбленные Бог весть где. Остановились они под ветвистым деревом отдохнуть и попировать. От страха у братьев стало сердечко с кулачишко.

— Конец нам,— шепчет старшой.— Схватят нас и отберут мешки с золотыми.

— А то еще и придушат,— добавляет средний.

— Или на ветке повесят,— шепчет Петря.

Конечно, приятного мало сидеть на дереве, если под ним отдыхают разбойники — двенадцать, с главарем — тринадцать.

А разбойники стали собирать хворост да сушь для костра. По лесу шныряют, ветки собирают; набралась гора для разбойничьего костра. Долго ли, коротко ли, зажгли они костер.

— Ой,— шепчет Петря,— задушат нас дымом, спалят огнем.

— Молчи, осел! — ругает его старшой.— Еще выдашь нас.

— Накличешь на нас беду,— добавляет средний. Прошло немного времени.

— Братцы,— говорит Петря,— дым в горло попал, першит очень.

— Молчи! — сердито шепчет старшой.

— Братцы,— пристает Петря,— меня икота одолевает.

Хоть среднему и жаль кулака, все же дал дураку тумака.

А разбойники тем временем зарезали барана и стали жарить на вертеле, даже шкуры не содрали. Повалил густой дым от паленой шерсти.

— Задыхаюсь, братцы,— шепчет Петря.

Стукнул его старшой, стукнул и средний, а сами уж тоже задыхаются.

Разбойники ограбили церковь и вместе с драгоценностями утащили и мешок ладана. Церковь грабить грешно, некоторые из разбойников и раскаялись. Чем бы усмирить Божий гнев? Богу, известное дело, нравится запах ладана. Вот они и взяли по горстке ладана да и бросили в огонь. Какое поднялось благоухание! Весь лес запах ладаном.

— Братцы, сейчас чихну. Не могу больше, ей-Богу, чихну! — шепчет Петря.

Не успели братья отвесить ему положенных тумаков — Петря как чихнет! Лес задрожал. Задрожала и дверь с попом; выпал из замочной скважины ключ и скатился прямо на разбойников.

Екнуло сердце у старшого и среднего. А разбойники вскочили на ноги, и все двенадцать, с главарем — тринадцать, задрали головы вверх и стали разглядывать дерево, откуда послышался чох и упал ключ.

Ну, теперь держись!

Глядели разбойники вверх, глядели, пока затылки не заболели, ничего не увидели: внизу-то от костра светло, а на дереве дым да темень — хоть глаз выколи.

— Ну и дураки же вы, как погляжу,— говорит один из разбойников. Был он поумней и Бога боялся.— Это запах ладана поднялся к небесам, святой Петр чихнул от радости и бросил нам ключ от райских врат. Пусть, мол, каждый входит в рай, когда вздумает.

— А может, он, собачье сердце, захотел стукнуть нас ключом по голове? — шепнул другой, потрусливей.

И то может быть,— сказал третий.

— Возможно,— согласились и остальные. Забеспокоились тут грешники.

— Братцы,— говорит опять Петря.— Дверь с попом падает, сил нет ее больше держать.

Только он это сказал, дверь с попом выскользнула из рук — бух! — прямо на несчастных грешников.

— Пропали наши головушки! — завопили те.— Вот сам святой Петр с вратами рая в придачу.

Охватил разбойников ужас. Разбежались они в разные стороны и оставили под деревом зажаренного барана, драгоценности, шелка, бархат и прочие дорогие вещи, да и мешок с ладаном,— одним словом, все, что награбили, Бог весть где и когда.

— Ха-ха-ха! — смеется Петря.— Ну и торопились же они. Смеются и братья, старшой да средний. Понравилось им, видишь ли, как бегут разбойники; у кого коленки задраны до носа, у кого пятки у самого затылка.

Видят братья — нет разбойников. Слезли они с дерева и давай подбирать узлы. Только где уж там делить по-братски. Нагрузились старшой и средний драгоценностями, шелками, бархатом и прочими дорогими вещами, сколько мог каждый унести. А Петря? У него платье хоть и новое, да нрав старый. Вытащил он из-за пазухи нож, отрезал себе кусок жареной баранины и принялся ее уписывать так, что за ушами трещало. Уж очень он проголодался. Ест и ни о чем не думает, ничего не слышит и не видит.

Наелся Петря, осмотрелся — глядь, а он один!

Побоялись братья, что разбойники, не приведи Господь, опомнятся и вернутся обратно,— вот и убежали прочь.

Остался Петря один, один с попом.

— Бедный поп,— молвил он.— Что там ни говори, а после смерти сделал ты христианское дело. Не брошу я тебя, как язычник, на съедение воронам, орлам да лесным зверям.

Петря был добрым христианином. Стал он копать ножом яму — схоронить попа.

«Бедный ты, бедный,— думает Петря,— умер ты без свечки, никто не оплакивал тебя, не спел тебе отходной.

Покурю я, по крайней мере, над тобой ладаном, и душа твоя вместе с дымом перейдет на тот свет».

Взял он мешок с ладаном и высыпал его на горящие угли, оставшиеся от разбойничьего костра.

Тут уж дым в самом деле поднялся до самого рая, где сидел святой Петр. И знал святой, что жег ладан человек с чистым сердцем.

Не долго думал он, взял да спустился с неба и предстал перед Петрей. А тот сидит себе на пне и любуется, как дым от ладана вверх поднимается.

— Здравствуй, сынок,— говорит святой Петр приветливо, по-стариковски.— Каково поживаешь?

— Да так,— отвечает Петря, не сводя с него глаз,— сижу на этом пне. Наелся досыта, братьев ветер да грехи тяжкие унесли, попа я схоронил. Делать мне больше нечего, вот и сижу.

— Правильно поступаешь, сынок,— говорит святой Петр.— Человек мается-мается, ему и отдых полагается. А Господу Богу понравились твои дела, и послал он меня похвалить тебя от его имени.

— Покорно благодарю,— отвечает Петря и привстает со своего пня.

— А еще приказал мне Господь,— продолжал святой Петр,— сказать тебе, чтобы ты попросил у него чего-нибудь. Хочет он исполнить любое твое желание.

— Да я ничего не прошу, нет у меня никаких желаний,— отвечает Петря, не задумываясь.

— Нельзя так, тезка,— стоит на своем святой.— Против Бога идти никто не может. Раз он говорит: проси — нужно просить, говорит: бери — нужно брать.

— Ну, если это дело подневольное, так чего же ты у меня спрашиваешь? — отвечает Петря.

— Не грубиянь, братец,— говорит райский ключник с укором,— проси, каких хочешь богатств — все у тебя будет.

СТРАНИЦЫ:  1234