А царь подумал маленько и спрашивает:

— Больше ничего не скажешь?

— Ничего.

Ну, коль так, ступай себе с Богом, кланяйся от меня жене своей и сыновьям, и всем в твоей деревне, и князю вашему, коль придется тебе его встретить.

А я ему на это:

— Будь здоров, твое величество, и всего тебе наилучшего.

Видно, пришел я не вовремя, даром столько верст отмахал. Но утешал я себя тем, что как дело разумел, так его и сделал. А что сделано, то сделано.

Что случилось дальше, узнал я уже позднее. Вот послушайте.

В тот самый вечер, когда должны были опять налететь кобылицы, является к царю Шперлэ и просит отпустить его поле стеречь. Как закричит на него царь:

— Тьфу ты, черт! Прочь с моих глаз!

— Дозволь, батюшка, ради Бога, дозволь!

— Пошел прочь, дьявол, не то смертоубийство случится..

— Ей-Богу, батюшка, дозволь ты мне, а коли завтра поутру золотая пшеница не будет у тебя цела до последнего зернышка, можешь меня больше и по имени не называть.

— Эх, чтоб ты сгорел, Шперлэ, будь ты неладен! Это ты-то пшеницу убережешь?

— Я.

— Ха-ха-ха,— рассмеялся царь, хоть и было ему вовсе не до смеха.

И не то чтобы дал он Шперлэ свое благословение, но попросту никого другого не нашлось, чтобы идти в дозор. А так как никто не явился, Шперлэ в сумерках прокрался один-одинешенек в поле и стал столбом посреди его, как раз возле того кустарника, где сторожили два старших дурня.

Через часок, после того как совсем стемнело, слышит он — хруст-хруст!

Огляделся Шперлэ и видит мышонка; только заметил его, сунул руку в карман и вытащил крошки от мамалыги, вытащил и протянул на ладони мышонку.

— На, маленький, кушай. Ну не будь дурачком, иди ко мне, иди, угостись маленько.

Мышонок, думая, что Шперлэ такой же, как и те двое, что в прошлом и позапрошлом году сторожили поле, собрался бежать.

— Ну, бери же, не бойся. Иди сюда, я тебя и капелькой винца угощу, потом мы с тобой потолкуем, а то мне одному скучно.

Попервоначалу мышонок только усами шевелил, но после стольких уговоров свернул хвост крендельком и подошел к витязю.

— Здравствуй!

— Здравствуй!

— Как поживаешь?

— Слава Богу, ничего.

Взял мышонок крошку с ладони Шперлэ и облизнулся. Видно, не был он избалован домашними лакомствами, и показалась ему мамалыга вкуснее осыпавшихся на поле зерен.

Угостил Шперлэ-хитрец его мамалыгой, потом налил себе на ладонь из фляжки три капельки вина и протянул мышонку. Зверек язычок высунул и — раз-раз — вылакал все три капельки.

— Хорошо винцо, братишка?

— Хорошо, если еще есть, — отвечает мышонок.

— Как не быть!

И снова мышонок слизнул язычком три капли, и еще три, и еще три, пока совсем не нализался! Прямо как человек!

Развеселился мышонок, стал рожи корчить, облизал себе усы и мордочку, оперся на хвост, стал на задние лапки, потом перевернулся через голову и запел: Спасибо, виноградник, за вино, И вкусное и пьяное оно.

— О винограднике не думай,— говорит ему Шперлэ,— это не твоя забота. На еще, пей себе на здоровье. Но только не егози, я у тебя хочу кое-что спросить. Послушай, знаешь ты, что это здесь за чудеса на отцовском поле творятся?

— Знаю.

— А что делать, как присоветуешь?

— Что я присоветую? Это дело легкое, дай мне еще одну ложечку из фляжки, тогда я тебе все и растолкую.

Шперлэ-богатырь не поскупился — попотчевал, а зато мышонок его научил, что ему надобно делать.

Выпил мышонок последнюю каплю за здоровье Шперлэ и говорит:

— Теперь ты знаешь, что тебе делать надобно, смотри в оба. Доброй ночи!

— Доброй ночи! И вот что еще, если выйдет все по-хорошему, заходи ко мне в гости, так, попросту, когда угодно!

А теперь уже осталось рассказать совсем немножко. Около полуночи подул сладкий ветер. Парень спрятался в колючие кусты и ждет; как только начнут у него от сна глаза слипаться, а голова вниз клониться, колючки в него и вопьются, и опять он голову поднимает и глаза протирает. И снова, и снова... Так и не смог сон его одолеть, и прободрствовал Шперлэ до полуночи, когда спустился с неба волшебный конь и двенадцать диких кобылиц. Тут Шперлэ, не долго думая, хвать жеребца за узду.

— Стой, убью!

— Не убивай меня. Возьми себе уздечку, а меня отпусти; я уведу кобылиц, и поле твое цело останется. А как будет тебе что-нибудь надобно, встряхни уздечку, сослужу я тебе службу верную.

Согласился Шперлэ, взял уздечку и отправился домой. А там завалился себе на печь и заснул, как убитый. Проснулся он поздно, только когда есть ему захотелось.

Весь двор радовался радости царской.

— Вставай, Шперлэ, сынок, дорогой мой богатырь, поднимайся с печи, садись обедать за праздничный стол, он в твою честь накрыт. Вот — красивые одежды я тебе в подарок приготовил и место оставил от себя по правую руку. Иди!

А Шперлэ не шевелится,— видно, лень вперед него родилась.

Потянулся он что было силы, зевнул так, что чуть скулу не свернул, и сел за праздничный стол; пил, ел, веселился да послушивал, как все его расхваливают.

Вот прошло немного времени, и повадилась в царском саду петь птица с золотыми перьями. Никто не знал, что это означает, один только Шперлэ, как посмотрел на нее да услышал ее пение, понял, нарядился в красивые одежды, вынул из сундука уздечку, сразу встал перед ним конь.

Шперлэ на коня сел, пришпорил его, и в тот же миг чудесная птица оказалась в его руках. И не птица вовсе, а, слышь, девица прекрасная, такая красавица, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать. На подобную красоту и смотреть-то больно. Слышал я, будто ума у нее была палата, что правда то или нет, сказать не могу.

Говорят, полюбилась она Шперлэ, а Шперлэ ей тоже. Иначе, чего бы ей делать в царском саду, ведь не Шперлэ прилетел к ней, а она к нему.

Сын царский и знать не хотел, ни откуда эта девица, ни сколько ей лет, о приданом тоже ни словечка не молвил, а спросил у нее только:

— Пойдешь за меня?

— Пойду,— говорит.

— Матушка с батюшкой, благословите.

— Вот вам Божье благословение.

Поженились они. Владыка их обвенчал, я с женой свечи держал, а потом сыграли расчудесную свадьбу. А на свадьбе — стол праздничный, на одном конце стола — я, на другом — царь, жених с невестой — посередине, а напротив них мышонок из сказки.

Можете мне поверить, что все так и было. Ведь если бы я всего этого не слыхал и не видал, как бы я мог наплести вам такого?

Вы не смотрите, что я бедняк. Я, да будет вам известно, царский крестник, и сохрани вас Господь меня как-нибудь обидеть, отрезать у меня хоть одну борозду земли или украсть цыпленка; не жить вам тогда на белом свете!

На этих днях жду я Шперлэ к себе. Он придет, как у нас заведено, с калачами и дарами. Как приедет, я вас тоже к себе позову, чтобы и вы на него посмотрели. А потом расскажу, что еще узнаю о богатыре Шперлэ — сыне царском, который и сам не сегодня-завтра станет царем.

СТРАНИЦЫ:  12